За границами широкой и суровой Кастилии, за пределами бурого и дряхлого Леона лежит Галисия. Этот зеленый уголок в течение веков был краем и концом известной земли. Таинственная и затерянная на атлантическом побережье, неизвестная для истории так же, как ее загадочные лагуны, заселенные эхом и полные древних мифов. «Каждый год - пишет Альваро Конкуейро - теряется одна песня и одна история, теряется из памяти чудес». Но однажды одиночество и магический мир кельтских богов были нарушены мерной поступью римских легионов, которые создавали Империю ударом сандалии, копытом лошади, силой весел или порывом ветра в паруса. И тогда посередине сельвы встают башни, мосты, стены, загадочные храмы дохристианских времен, образуется целый организм, состоящий из шоссе, садов, дешевых мест на арене, вазонов, капителей, регулярных и открытых пространств городов. Но приходит день, когда на тогу Империи падает тень знамен всадников свеев, скачущих по латинским надписям с королевской накидкой бледного тумана за плечами. Затем приходят воинственные вестготы, растворившиеся потом в пустых династических спорах. Суровые ариане, они хотели сделать из Римской Испании бесконечное пастбище, а потом старели в городах и под Церковью, которую так жаждали похоронить. Но вот уже доносится приглушенное эхо мусульманского вторжения и звона турецких сабель из очень далекой Кордобы. И появляется тень королей Астурии. Наступает время первых военных столкновений христианских войск против мусульманских, и вот так проходит год за годом, и век за веком. Именно тогда, в эти дни, когда по золотой легенде испанской евангелической мысли апостол Иаков сделал свое надгробие, «розу камня», частью городского пейзажа. И теперь эта дорога через высокие горы по тропе кельта, по римскому шоссе была открыта как «звездный путь» апостола Иакова, приводящая вновь в город раковин и романских цветов, разделенный пополам между землей и небом./1.jpg
«Башен Компостеллы камень, как звезды, летает. В ночи сложенные и холодные, растите смелее как близнецы ирисы; растите, поднимайтесь башни Компостелы.» Жерардо Диего
Прогулка по Пасеа (улица) Подковы /Rua.jpg- лучший способ, чтобы осмотреть компостельский старый город, собор и все его каменное окружение. Здесь ничто не сложно вообразить, проходя сквозь лоскуты утреннего густого тумана, ни уединенную келью, которая смотрит на горы Кантабрии, ни монаха Беато де Льебана, пишущего миф, преображенный ныне прошедшим временем. Кроме того, грандиозные средневековые паломничества, которые приходили изо всех углов Европы и продвигались к святой могиле по узким проезжим дорогам. Или гомон ангелов, который Альваро Кункьеиро, создатель чудесных вселенных, слышал в полете стаи призрачных голубей, взлетающих с площади Азабачерия к древнему монастырю Сан-Мартина Пинарио:
«Голуби или ангелы? В Компостела не известно никогда, какое получишь послание. У меня был друг, поэт и каталанец, Елеиодоро Лутерот, который на спине своей накидки сделал две больших дыры, потому что ожидал, что ангельские крылья могут быть даны ему с минуты на минуту. Все возможно в Компостела.»
/Santiago4.jpgМистический дворец смелых романских аркад/3.jpeg, огромная кафедральная громада собора Компостела доминирует над умиротворенным городом для того, чтобы дух его распространился повсюду, чтобы управлять им как бумажным змеем, имея всегда веревку в руке. Его главный фасад, Западный, поднимается над самым большим открытым «каменным ящиком» Галисии, площадью Обрадойро. Путешественник находит в этом удивительном месте точку отсчета, которая иллюстрирует, что город- раковина формировался как гигантская архитектурная драгоценность, посредством эстетических конвульсий: романского дворца Гельмирез и портика дворца Сан Херонимо, испанского декоративного стиля XVI в. Больницы Католических Королей, соседнего ренессансного Колледжа Фонсека, барокко в том же кафедральном фасаде, неоклассицизма дворца Рахой. Ни у одного из искусств нет такой тесной связи с сакральным, как у архитектуры. С начала времен, именно архитектор был строителем того места, которое приютило богов, и того, что давало приют человеку. Очень вероятно, что первые местные архитекторы и строители происходили из Нормандии. Именно они построили чудесный романский собор, который сегодня украшен завихрениями морских волн барокко. Здесь, как метко отметил М. Унамуно, «мы очень далеко от красиво перелитого всеми цветами радуги готического собора Леона. Здесь можно молиться одним способом или другим. Неизвестно был или нет здесь Бог для путешественника, но божественная дрожь здесь, несомненно, присутствует». Собор имеет план латинского креста/catedral_santiago_compostela_planta.jpg, галерею для прогулок с радиальными часовнями, боковые абсиды и три нефа, которые соединяются в средокрестие. Все это говорит нам о замысле создания пространства для того, чтобы верующие могли обходить вокруг саркофага с могилой святого. Высокая галерея собора, заполнялась задыхающейся толпой паломников, которые в ней же и спали. Чтобы окуривать собор, убивая зловоние, которое оставляли здесь эти паломники, на куполе средокрестия висело большое кадило.
Состояние души
Тем своеобразием, которое было в компостельской мифологии - и нет почти никого, кто бы не почувствовал этого, - и путешественник хорошо понимает это еще перед тем, как попадает в Сантьяго, была литература. От галицийско-португальского поэта Хоан Аираса или от архиепископа Гельмиреса до авангардиста Херардо Диего и баснописца Альваро Куинкьеиро никогда не было недостатка в тех, кто услышит и расшифрует балладу воды, которую шепчет Компостелла. Соединение перекрещенных жизней и давление в единственной точке карты веками накопленной истории кристаллизовалось на страницах вымысла, поэзии и легенды. Гарсиа Лорка, который был глубоким знатоком старой галисийской лирики и которому была знакома неизбежность смерти, описывал луну на улицах Сантьяго как жалобу камня и стекла, и, может потому посвятил одну из своих шести Галисийских Поэм этому маленькому кружку из серебра, «которое танцует в одиночестве над площадью Умерших». Висенте Риско, директор культурного журнала «Nos», представил в двадцатые годы Стефена Дедалуса, alter ego Джеймса Джойса, странствующим по тем же улицам, на которых еще и сегодня слышны шаги Валлье-Инклана, похороненного здесь же/Valle-inclan.Santiago.jpg. И это, конечно, Росалья де Кастро, романтическое беспокойство которого медленно бродит между площадями, узкими развалинами и обителями, под упорной изморосью и среди вечного бронзового журчания источника Лошадей, на площади Ювелиров:
«Странный, красивый и уродливый город во времени, страстно желаемый и проклинаемый, существо которого привлекает нас и презирает нас! Что-то есть в тебе, что развеивает надежды, и счастливый мир снов в сухость правды приводит нас»
Существуют города, способные будить неизлечимое очарование в путешественниках, которые в них побывали, но есть мало городов, способных впечатлить даже тех, кто еще никогда не посетил их. Далекая и близкая, остающаяся в воображении и в воспоминании, пища для ума и создательница снов Компостелла - одна из них. Как и персонаж «Я или путешествие в Пекин», швейцарца Макса Фриша, который в конце концов признается читателю: «я так никогда и не смог побывать в Пекине», Гонсало де Берсео никогда не был в Сантьяго. Тем не менее, в монастыре Альта Риоха, на только что родившемся языке каштельяно он написал «Чудеса Нашей Сеньоры»: «чтобы наставлять и радовать, и давать я утешаю народы, верующие пути Иакова». Также привлекателен для них Сан Мильян де ла Коголья, где встречаются монастыри Юзо, известные в качестве Эскориала де ла Риоха, и Сузо, в котором хранится сундук слоновой кости с останками св. Мильяна. Теперь следует вернуться к середине 13 века – именно тогда кастильский язык начал приобретать сладкую власть преобразовывания мира в сад, полный секретов. Это время воскрешает средневековые дни, когда монастыри стали большими центрами культуры. Здесь, закрывая глаза, можно представить себе паломников, которые в честь святых останков, мостили камнем путь к апостольской могиле. Конец его длинной и звучной дороги, описал в 1135 французский монах Аймерик Пико в «Путеводителе паломника» из Codice calixtino* :
«В вышеупомянутом и почтенном соборе он лежит почетно, как говорят, чтимое тело Иакова, охраняемое в сундуке из мрамора, в превосходной куполообразной могиле, изумительно сделанной и подходящего размера, под главным алтарем, который возвышается в его честь. И также считается, что это тело лежит здесь постоянно, согласно свидетельству Сан Теодомиро, епископа того же города, который достоверно установил это ранее».
У всех галисийских городов есть морская профессия. Внутренние города - Оренсе и Луго, омываются рекой Миньо. Другие - морем. Ферроль, с его судоверфями и его арсеналом. Ла-Корунья, с ее Башней Геркулеса, с портом, новым городом с промышленной зоной, с его стеклянной архитектурой и коммерческой буржуазией, грезившей прибытием кораблей из Индии. Или Понтеведра, который хочет оказаться в океане, как и Виго, развешенный на морских склонах. Словно повторяя для великого Нептуна слова песни трубадура Мартина Кодакса:
«Волны моря Виго, вы увидели моего друга? Мой Бог! Он придет скоро? Волны беспокойного моря Я вам показался любимым? Мой Бог! Он придет скоро?»
Как контрапункт в сердце Галисии, феодальная и церковная Компостела, родилась из смерти, цветения на могиле и коллективного сновидения. Для Валлье-Инклана, который обычно созерцал собор с улицы Леонес, где путешественник сегодня находит его козлиную бородку, изваянную в бронзе - молитва тысячи лет Сантьяго-де-Компостела возрождается день в день в звучании его ста колоколов, в тени его портиков со святыми и нищими, в звучной тишине его атриумов с францисканскими цветами между соединениями каменных плит, в хрустальной зелени его полян для паломников, с этими дубовыми стволами, которые помнят жилища отшельников. Все началось с лампады. В одну летнюю ночь 813 г., как об этом рассказывает легенда, отшельник, живший на самых дальних границах астурийского царства, хотя и близко к только что отреставрированной галисийской резиденции Ириа Флавиа, сообщает своему епископу Teoдомиро о появлении в лесу чудесного света. После расчистки места обнаружилась могила, которую верующие приписали апостолу Иакову и его ученикам. С этой находкой хорошо согласовывался миф об евангелизации Иаковом Римской Испании, обнаруженный за сорок лет до этого кантабрийским монахом Беато де Льебана:
«О, очень достойный и очень святой апостол, золотая сверкающая голова Римской Испании, наш защитник и природный покровитель...»
Мало значения имеет загадка появления трупа апостола в Компостеле, так далеко от Иерусалима, где он был обезглавлен. Здесь проходит тонкая граница между реальной историей и вымыслом. Исполнители божественных и средневековые хроникеры быстро дополнили миф об Иакове рассказами и чарующими деталями. Например, о каменной лодке, в которой христиане перевезли труп апостола из Палестины, о вмешательстве языческой королевы Лупы и использовании друидического алтаря Священного Пика, появление Млечного пути звезд с Востока на Запад, показывающего Карлу Великому землю, которую нужно освободить от ислама:
«Я, Иаков апостол, ученик Христа, сын Зебедео... Дорога звезд, которая проходит по небу, означает, что от этих земель и до Галисии ты должен будешь большой армией сражаться с вероломными языческими народами, и освобождать мою дорогу и мою землю, а также посещать мою базилику и мой саркофаг. И после тебя будут совершать паломничество туда все поселки, от моря до моря, и будут просить прощения своих грехов, и будут оглашать похвалы Господу».
Галисийская каменная роза, Компостела, дает самое ясное подтверждение легенде как происхождению утопии и надежды. Сегодня все еще монументальный город может пониматься как страстная мечта, или как будто он появлялся из богатства и неповторимых фантазий рукописей, освещенных монахами и художниками средних веков: компостельская История, Книга Сантьяго или Баллады Санта-Марии Короля Альфонсо X. Потому что даже сегодня мало значения имеет весьма неправдоподобная подлинность останков для всего, что произошло потом с теплом веры верующих и политической корысти правителей и королей.
___________________
* Codice calixtino – Рукопись XII в. является подробным справочником для паломников на пути в собор св. Иакова. Включает в себя проповеди, сообщения о чудесах и богослужебные тексты, связанные со св. Иаковом. В нем также содержатся описание маршрута, произведений искусства, которые следует осматривать на этом пути, и обычаи местного населения.
Генеалогия веры
Когда пришло известие о находке священных останков, король Альфонсо II /Afonso_II_O_Casto_Santiago.jpgпоторопился посетить их и приказал построить на этом месте простую церковь. В середине IX века, Альфонсо III заменил старую церковь на первую большую базилику. Однако никакое сопротивление не смогло остановить волны норманнских племен, которые в 968 приносят ужас и разрушение на этот берег. Но, что оказалось хуже всего, оправдались черные предзнаменования, появившиеся по всей Европе всвязи с предстоящим концом тысячелетия: в 997 г. свирепый и непобедимый Альманзор (Аль-Мансур - «Победоносный») захватывает и разоряет Сантьяго-де-Компостела, разрушая церкви города, включая базилику Иакова, не трогая, правда, саму могилу апостола, и унося в Кордову на плечах христианских пленников колокола и двери храма как знак победы. Грабительская слава мусульманских солдат и паника, которую они вызывают, чувствуется даже в арабской прозе хроникера Ибн Дарраи, для которого узурпатор кордовского трона Альманзор, неподверженный унынию, усталости или состраданию и обладающий ненасытной волей к действию, это «тот, кто побеждает благодаря воле Всевышнего», плеть для безбожника под ночным небом полумесяца: Рутина войны открывает шлюзы Компостелы и земля наполняется сражениями. Переживший опасности большой город возвращает свой блеск с постройкой романского собора, пока его епископы вербуют солдат, строят корабли и организовывают защиту всего района. С расширением его возможностей и военной мощи, галисийские епископы принялись создавать образ верхового Иакова или "Матаморос" – сразителя мавританцев, который распространяется в хрониках начиная с XI века, и который находит его самое древнее представление в поле фронтона собора, в южной ветви средокрестия. Такой взгляд на апостола, активно ввязавшегося в борьбу против безбожников, многим обязан богатому воображению архиепископа Родриго Ксименес Рейда. Он был первым, кто включил в «Историю фактов, произошедших в Испании» легендарное сражение при Клавихо (930 или 999 гг.). Тогда королю Рамиресу Кастильскому, согласно легенде, во сне была обещана победа над сарацинами. На следующий день на поле брани явился святой Иаков на белом коне и принес победу христианскому воинству. С тех пор его стали называть Сантьяго, Св.Иаков Клавихо, а возглас «Сантьяго!"» стал воинским кличем. Из латинского издания архиепископа Толедо позже уже на каштельяно при Альфонсе X эти сведения появились в «Первой общей хронике Испании». Показав еще раз тем самым, что рассвет испанской историографии плавил единое целое из прошлого и настоящего, чудесного и обыденного, реального и нереального, библейских и героических песен.
«Также апостол Сантьяго пошел с ними, так же как они, дав обет, и смело сражался, и он также ранил очень мощного у мавров, так что на них он походил... Мавры были потом побеждены; и умерло их там довольно много: семьдесят тысяч из них, как рассказывает история. И другие, которые убежали, убежали все те, кто смогли убежать».
Существуют воображаемые сражения, которые являются материей для той части мифа, которая питает коллективную память народов. Такова была мифическая битва при Калатаньязоре, в нескольких километрах от Сори, где осталось множество знамен, доспехов, щитов и которая, без сомнения, существовала только в воображении хронистов и трубадуров. Таким было и сражение при Клавихо и призыв к апостолу Сантьяго, повторяющийся в военных торжественных речах как талисман победы, сияет на страницах Гонсало де Берсео или в рассказах хроникеров Индии. И конечно, в подвигах «Мой Храбрый вождь» («Песня о моем Сиде»):
«Вы видели там, как столько копий разрушало и поднимало, и ломало столько овальных кожаных щитов; ломались и падали столько кожаных лат. Столько белых штандартов оказались окрашенными в кровь, и столько прекрасных лошадей идут рысью без своих всадников. Мавры кричат Магомет! и христиане Сантьяго! На маленьком пятачке пало умерших не меньше тысячи триста».
И все, что было здесь, успокоилось и ныне спит здесь, в Сантьяго-де-Компостела: ржание лошадей и обломки копий и вооружений, высокомерные дворяне и рыцари Турпина, которые хотят состязаться в героических подвигах в армии Карла Великого под защитой апостола, и епископы посоха и меча, и самодовольные каноники из разбогатевших феодалов, профессиональные союзы ремесленников и музыкантов, менял и проституток, продавцов раковин и хозяев таверн, трубадуров, и бледные девушки, словно сошедшие с картин фламандских художников, завернутые в самый сладкий туман или музыку, которые спят на коленях веков. Все это тяготеет к собору, к этому зачарованному месту, где только память не спит глубоким сном и не рассеивается. И здесь вспоминается, прежде всего, тот паломник, которого старший священник Ита увековечивает на суровом, высокомерном, тяжелом и звучном каштельяно XIV века:
«В прощальную пятницу надел пелерину, большую круглую шляпу, Бусы из морской раковины, взял посох с образами в тонкую ладонь, Четки, чтобы вести счет молитве, Круглые ботинки с хорошими новыми подметками, Сделал большую складку на своих боках, Церковный календарь и просвиру повесил вместе: с этими вещами паломник идет подготовленный».
Остановившись в удивлении от этих единственных путешественников, Компостела соединила все свои камни в единственном воспоминании, и цепь веков всегда отзывается одним и тем же эхом резонанса. Здесь время кажется тем же ушедшим временем, под постоянно дождливым небом, это заколдованное время, в котором сосуществуют вместе церковный приход живых и мертвых . Уже с XI века король Наварры Санчо и его преемники Альфонс VI Кастильский и затем Санчо Рамирез, король Арагона, возможно, интуитивно соперничали в строительстве мостов и дорог, в предоставлении фискальных освобождений крестьянам, а торговцы и ремесленники с удовольствием обосновались в городах, появившихся на протяжении пути Иакова. Поэтому число паломников не прекращало расти вплоть до XVI века. Сантьяго, который не мог сначала претендовать больше, чем быть третьей целью христианского средневекового паломничества после Палестины и Рима, скоро догнал их, благодаря рангу, присужденному апостолу в церковном послужном списке. Немалую роль сыграла восторженность, произведенная в Европе непрерывным крестовым походом малых полуостровных королевств против ислама и, прежде всего, из-за тех серьезных препятствий, которыми были разделение церквей и предполагаемые войны при путешествии в Святую Землю. Первые известия о Пути Сантьяго, или Млечном пути, (X век) говорят о коридоре между крутых склонами гор Гипускоа, Бискайи, Астурии и Овьедо, которые предотвращали опасность исламских набегов из низины, относящейся к провинции Алава и северу Бургоса. По мере того, как процветает Реконкиста и происходит укрепление долины Эбро и Кастилии, дороги сдвигаются к югу. Они вновь соединяются со старым римским путем в Клунии и, уже в первой трети XI века, благодаря новому поселению короля Санчо в Логроньо и Нахера, восстанавливается бывшая коммуникация между долиной Эбро и Бривиеска, чтобы достигнуть наивысшего подъема, благодаря благочестивой работе святых Доминго и Лесмеса соответственно в Ла Кальзада и Бургосе. Млечный путь, детально описанный в «Путеводителе паломника» монаха Аймерика Пико, сформировался уже в XII веке. И хотя многие паломники пользовались бывшими римскими дорогами, описанными этим французским монахом в Codexe calixtino, хватало и морских путей, прежде всего с севера Европы - Англии, Ирландии, Норвегии и юга Франции, последней целью которых были Падрон и Ла-Корунья. Так, иронический Чосер, автор «Рассказов Кентербери», может напомнить нам, что ищущие приключений торговцы Бристоля и профессиональный союз виноторговцев Лондона испытывали фортуну с импортом вин и экспортом сукон, и в то же время использовали свои корабли для перевозки паломников. И Уильям Веи, английский паломник XV века, насчитал в порту Ла-Коруньи восемьдесят четыре английских корабля c паломниками./800px-Ways_of_St._James_in_Europe.png
Карта искусства
Но давайте снова вернемся на туманную французскую дорогу. И взглянем на путешественника, который движется в направлении апостольской могилы. И ни не на самолете, не в машине, а пешком. А именно, пересекая разные земли по путеводителю, встречаясь с людьми и народами, перемешиваясь с ними, давая, получая и избавляясь от сокровищ из-за святости, выпрашивая, по необходимости, милостыни. С холмами, постоялыми дворами, похищениями, необоснованными обвинениями... История его шагов – это книга приключений, которая преобразовывает в одушевленное (как кукольный театр) алтарное украшение темные средние века. Читая старинные документы, мы представляем дороги, полные повозок с крестьянами, которые везли в аббатства и монастыри подати и налоги - вино и хлеб. Цикл ренты измерял шаг года - от сева до радостного праздника молотьбы. И среди крестьян мы представляем паломника, медленно топающего по легендарному пути Сантьяго. Добыча воров и плутов, он часто становился жертвой уловок и хитростей хозяев постоялого двора и менял. Как во снах Куеведо в “Liber Sancti” мы читаем ужасную проповедь Папы Каликста против «коммерсантов, хозяев постоялого двора и остальных ловкачей, извлекающих пользу из паломников, которые идут в Компостелу»:
«Вышеупомянутые злоумышленники, то есть: хозяева постоялого двора, менялы, торговцы и сборщики налогов, должны быть предупреждены, что пожалеют об этом».
Книга проповедей и хроника событий Calixtino содержит рассказ паломника, который говорит нам о приговоре, вынесенном убийце пилигрима:
«На пути в Сантьяго я увидел повешенного, который до того как его повесили, имел обыкновение созывать паломников перед рассветом у входа какого-либо поселка, чтобы продолжать путешествие. Он звал их, громко крича: «Бог в помощь, Сантьяго!». И когда выходил какой-то паломник, чтобы идти с ним, тот сопровождал его до некоего удаленного места, где ждали его приятели. А те немедленно убивали и грабили несчастного».
Многовековой давности романсы, которые воскрешают в душе путешественника воспоминания о старых кастильских городах, говорят нам также о мире страстей, связанных с Дорогой:
«К графу приводят заключенного, к графу Мигелю на луг. Они приводят его не из-за воровства, не из-за вещей, которые он украл. А потому что он сопровождал девочку на пути в Сантьяго. Поскольку она была дочерью короля, племянница Святого Отца, А как он был из местной знати, к смерти они приговорили его».
И - еще один пример - тот же Чосер, рисующий портрет вдовы Бат, представляет наполовину саркастически, тип женщины, против которой направляются несколько проповедей Calixtino, и которую так часто можно было встретить на дорогах паломничества:
«Шла туда одна хорошая вдова из района Бат, немного глухая женщина... Всегда она была очень честной женщиной: пять мужей она привела в церковь и еще у нее в юности были и другие связи... Три раза она был в Иерусалиме и пересекла при этом множество рек. Также она посетила Рим, Болонью, Сантьяго де Галисиа и Кельн и была, следовательно, искушена в длительных путешествиях... Она обычно непринужденно смеялась и беседовала, и должна была уже стать доктором в лекарствах любви, так как она не игнорировала правила этого искусства».
Не было ничего удивительного, что в трудном пути какие-то паломники заболевали и умирали, подвергались нападениям и ограблениям. Поэтому на всех больших станциях дороги очень быстро появились благотворительные церковные и светские больничные учреждения, ответственные за здоровье путешественников. Такими были больницы в Сомпорте и Ронсевалье, больница Королевского Моста, Королевская больница в Бургосе, приют Сан Исидоро в Леоне или построенные в Компостеле, число которых в итоге превышало пятнадцать до того, как Католические короли упорядочили в 1499 г. строительство самого красивой площади – площади Обрадорио. Дорога веры, дорога «Млечного пути», находится у истоков становления городской Европы, открытия рынков и рождения буржуазии, очень быстро противопоставившей себя церковнослужителям. В течение XI и XII веков эта дорога стимулировала очень важное экономическое обновление для Иберийского полуострова, оживив торговлю с христианским севером - с Фландрией, Францией и Англией, и для того, чтобы создать пространство коммуникации и производства, ориентированное на потребление и обмен между мусульманской Испанией и Европой. Но не только пилигримы и торговцы проходили по «дороге Сантьяго». По этому пути перемещались и зародыши эпидемий, войн и новых художественных языков, а также тот импульс, который дал начало латинскому языку в местных романсах. Благочестивые паломники, которые приходили из центра Европы в сердце Галисии, приносили с собой легенды, рассказы, рассказы и песни, т.о. паломничество было тогда одним из транспортных средств европейской культуры. Так, поэзия галисийско-португальских трубадуров, которая была одним из первых культурных проявлений лиризма в языке романса на Полуострове, поднялась из искр, принесенных из Прованса паломниками Сантьяго. Путь Иакова стал той дверью на полуостров, через которую проникла вера в вежливую любовь и в чувство к женщине, которую формулировали трубадуры, усиленные расстоянием и постоянными жалобами, так как любимая оказывается на большом расстоянии и, часто, в отдаленном недостижимом возвышении, как звезда. Она не в пределах досягаемости руки и, следовательно, ласки. Это не что-то, что ласкается и что наслаждается, а что-то из того, что болезненно разделено, а это ощущается как недостаток. Любовь как восхитительная боль, как счастливая рана, как сказали бы с образцовой простотой поэты Меендиньо или Ксоан Аирас Сантьяго. Много веков спустя, уже в эпоху авангарда и сюрреалистических опытов, под очарованием той же компостельской ночи, юноша Кункуейро и другие писатели Belle epoque мечтали возвратить и продлить эту традицию трубадуров дотронуться до самой души в ее самой чистой тональности, звуком культурной и народной памяти сентиментальных и забытых трубадуров:
«Не знаю, кто говорил о певцах, - вспомни поток Бальестер, - и о королях трубадуров, или, может быть, только о канонических трубадурах. Альваро Кункуейро декламировал гораздо тише (мы уже вошли в бар), чем Ксоан Сорро и Meeндиньo. И пока мы немного выпили, немного болтали о политике, за отдельным столиком он начал писать и вышел оттуда через несколько часов с балладой Cantiga nova se chama ribeira».
Так, начиная с XII века трубадуры показывают способность чувствовать в женщине человека. Такого не было ни в древней культуре, ни в предыдущих средневековых временах. Архитекторы, скульпторы и художники оставили следы своего стиля и своей техники здесь и там, вдоль всего пути Сантьяго. И они сделали это для всей Европы на ее общем художественном языке. XI и XII век - время прославленного романского стиля, который одевает путь Иакова в самое чистое французское вдохновение: порталы Сан-Сальвадора в Лейре, соборы Яка, Сан Исидоро в Леоне или Сан-Мартина Фромиста. И в то время как живопись восторженно принимается в стенах, сводах и абсидах двух каталанских церквей Taуль и королевского леонского пантеона Сан Исидоро, своими библейскими сценами и картинками ежедневной жизни привлекающего внимание путешественника, романское строительство оставляет понемногу монастыри и пути паломничества, чтобы продолжать свое продвижение на юг вместе с воюющей армией. Романский стиль сопровождает их из-за кастильского плоскогорья, где он показывает свои возможности в большом числе сельских и городских церквей Сеговии, Сории, Авилы, соборах Саморы, Торо и старой Саламанки. И в большей части монастырей Арланцы и Силоса и в Каталонии (Санта-Мария Риполь, Сант Кугат дель Вальес). И если из Европы на Полуостров приходили ее художественные произведения, то и обратно тоже шло творческое движение, часто ясного испано-мусульманского происхождения. Андалусийские мотивы распространяются по церквям Аквитании, Оверна или Бургундии, пока мосарабское искусство отражается в освещении монастырей юго-запада Франции и во многих героических песнях – например, цикл о Карле Великом и Роланде - они воспроизводят восторженную атмосферу паломничеств и полуостровных крестовых походов XII века. В свою очередь, Компостела, в соборе которой смешиваются романские испанские и французские решения, мусульманский андалусизм и даже античные составные части, подсмотренные в Италии, экспортирует самую отработанную модель паломнической церкви: очень широкое, подходящее для огромных толп здание, с вытянутыми нефами и галереями. И здесь же, в сердце Галисии, в удивительном портике Славы, в котором оставляет свою каменную Библию мастер Матео, наивысшего подъема достигает история романской пластики, которая уже объявила готический гуманизм в апостолате святой камеры Овьедо и на портике Сан Висенте Авилы. «Всего, что было сказано о портике Славы - писал М.Унамуно, - этой поэме в камне, в котором дышат средневековые искусство и благочестие, всего этого будет мало. Вечная молодость камня говорит нам здесь о молодости веры…»
Строфа, для греков, - это то, что направляет, и то, что всегда возвращается. И сюда, в портик Славы, в его излюбленное место, всегда возвращался Альваро Кункуейро каждый раз, когда приезжал в Компостелу из его любимого убежища Мондоньедо. Мастер Матео, по словам Конкуейро, был музыкантом. Не известно, так ли это. Но известно, что он представил свою работу в образе моста, под которым текла река паломников. Да известно, что у подножия этого скульптурного чуда он нарисовал в самого себя, стоящего на коленях и глядящего на алтарь с могилой апостола. В этом портике с евангелистами, апостолами, пророками, стариками Апокалипсиса и ангелами, мастер Матео поместил одну из самых чарующих улыбок истории универсального искусства: улыбку пророка Даниила, непреходящую и обнадеживающую, как и те, которые воспроизводят лица Леонардо да Винчи. И известно, что здесь изваяна история вселенной, поэтому, как говорил сам Кункуейро, из каменных инструментов он создает пронзительную музыку, которая резонирует «с руками, которые нажимали звучные нити, из которых соткан свет мира».
* Мосарабы - собирательное название христиан романского происхождения, проживавших на территориях разных халифатов и султанатов, существоваших на Пиренейском полуострове с 781 по 1492 г.. Многие из них переняли восточную атрибутику, владели арабским языком, хотя родным для большинства из них оставался мосарабский язык.
He really had an amazing series of images.. Qjlaijegs http://www.cheapthomas4sale.co.uk - thomas sabo charms Hwtdfzjwy http://www.christianinoutlet.com - www.christianinoutlet.com Ippcmtgeq http://www.cheapthomas4sale.co.uk Oxlbzkkpa http://www.uggboot4usale.co.uk - ugg outlet
http://www.canadagooseparkahomme.fr - Doudoune Canada Goose Sometimes the two would go together to find items to Samuel's collection -- a trip to Stratford-on-Avon to seek Shakespeare relics brought them to one of the early tourist traps. http://www.canadagoosetrilliumparkas.com - Canada Goose Jackets topvxttn http://www.canadagoosetrilliumparkas.com - Canada Goose Outlet celuiirr iwikopxthttp://www.warmjacketsale.com
She may feel that conservative or unrevealing clothing are only for older people. Xmjfynpaw http://www.cheapthomas4sale.co.uk - thomas sabo birmingham Jkojjljwf http://www.christianinoutlet.com - http://www.christianinoutlet.com Iohcvbvlp http://www.cheapthomas4sale.co.uk - http://www.cheapthomas4sale.co.uk Ibxbpdpog http://www.uggboot4usale.co.uk - http://www.uggboot4usale.co.uk
http://www.redwingfootwearstore.com - red wing engineer boots When I did it last I managed to load a 10Kg Hifi (fragile but flat), 27Kg Hold two handluggage approx 7 Kg each. http://www.canadagoosetrilliumparkas.com - Canada Goose coats znozwzbs http://www.canadagoosetrilliumparkas.com - canada goose parkas hddubyql erehvbkxhttp://www.warmjacketsale.com
http://www.www.canadagoosedoudouneparis.fr - doudou canada goose In the 1690s there were a total of 122,000 slaves in French and British colonies, and by 1800 there were 1,155,000.. http://www.canadagooseparkasalg.net - Canada Goose Norge canada goose victoria parka military green http://www.michaelkorshandbagoutlet.ca/ - michael kors outlet Yjxidrxnn http://www.elitwine.com - canada goose
With a black tuxedo, try a silver necktie, or one with a subtle stripe or weave. http://www.canadagoosechilliwackprakas.com - canada goose jackets qqktihsd http://www.canadagoosechilliwackparis.com - Canada Goose canada goose point vente france http://www.topcanadagooselivestore.com - canada goose chilliwack
http://www.canadagoosechilliwackfemme.fr - doudoune canada goose While there is no exact definition of grass-fed, in the United States and Canada, it refers solely to animals that have been fed naturally and are "ruminant," or allowed to roam freely. http://www.canadagooseparkasalg.net - canada goose parka boutique canada goose a paris http://www.michaelkorshandbagoutlet.ca/ - http://www.michaelkorshandbagoutlet.ca/ Xzgzpifxi http://www.elitwine.com - canada goose parka sale
There is a fourth goose which is an occasional migrant, the red-breasted goose - Branta ruficollos. http://www.goosejacketsonsales.com - canada goose outlet uhkojqup http://www.canadagoosechilliwackparis.com - Doudoune Canada Goose avis site canada goose france http://www.topcanadagooselivestore.com - canada goose chilliwack bomber
