Описание таких
процессов как рождение и эволюция, а также динамика и свойства культуры можно
осуществить, по крайней мере, двумя
способами – с помощью спекулятивной или аналитической моделей. Умозрительных
конструкций, предназначенных для этого, довольно много, но большинство из них
имеет незначительную ценность, поскольку они непроверяемы на практике и,
следовательно, недоказуемы и неопровергаемы в рамках классической научной
парадигмы, несмотря на внутреннюю непротиворечивость. А немногочисленные
попытки смоделировать культурные явления аналитически, как правило, основаны на
применении какого-либо частного математического метода к общим социокультурным
или социобиологическим процессам и оттого имеют очень узкоспециализированное
значение – в экологии микроорганизмов, проблемах дисконтирования в экономике и
т.п., что означает невысокую культурологическую ценность полученных
результатов. Либо же такие разработки возникают совершенно независимо, по разным
поводам и в разное время.
Так
получилось, например, с энергетической концепцией культуры Л. Уайта, которая
фактически получила своё математическое обоснование спустя много десятилетий в
работе Н.С. Печуркина, опубликованной в 1999 г. и посвящённой изучению динамики роста
микробных популяций (1). В этом исследовании автором предложены энергетические
принципы экстенсивного и интенсивного развития надорганизменных систем,
согласно которым, во-первых, в результате биологической эволюции величина
использованного потока энергии возрастает, достигая локальных максимальных
значений в стационарных состояниях, а, во-вторых, любая система
надорганизменного уровня эволюционирует таким образом, что поток использованной
удельной энергии на единицу биологической структуры за время ее жизни
увеличивается. Оба этих принципа являются биологической интерпретацией
энергетической концепции эволюции культуры человеческих сообществ,
разработанной Л. Уайтом ещё в 30-40-ые годы 20 века. А если дополнить и связать
концепцию Н.С. Печуркина с моделью Х. Одума (2), в которой на роль целевой
функции была предложена эмерджентность как качественный фактор энергии,
измеряющий удаленность данного типа энергии от первоначальной солнечной энергии
и имеющий для Л. Уайта значение показателя степени технологичности, то
получится вполне адекватное аналитическое описание культурологического концепта
Лесли Уайта.
Но, несмотря
на то, что результаты моделирования Н.С. Печуркина прекрасно согласуются с
экспериментальными данными, узость поставленной задачи не позволяет с
уверенностью говорить о применимости данной аналитической модели к вопросам
макроэволюции. Поэтому приходится сделать вывод о необходимости использования
такого подхода, который совмещает и культурологический, и аналитический способы
в единой методологии. Тем более
справедливым выглядит утверждение акад. Н.Н. Моисеева: «Единый процесс
развития охватывает неживую природу, жизнь и, наконец, общество. Все это —
звенья одной цепи, и поэтому естественно попытаться описать весь процесс развития
на одном языке, в рамках единой схемы, с использованием общей терминологии»
(3).
Относительно
недолгая история комплексной философско-научной методологии ведёт своё начало
от монад Лейбница, через использование прерывных аритмологических функций и принципов
теории вероятности в трактовке Московской философско-математической школы
первой трети 20-го века и «организменной» философии А. Уайтхеда к современным
попыткам использовать статистические методы, дифференциальные и логистические
уравнения экстремали, синергетический подход и цифровое моделирование. Именно
на этом направлении были достигнуты определённые успехи при моделировании
поведения живых организмов и целых экосистем при изучении механизмов адаптации
или борьбы за ограниченные ресурсы. Представляется, что эти же методы вполне
могут быть применимы к решению вопросов эволюции социокультурных систем,
разумеется, в рамках определённых приближений и допущений.
Очень близко к
их решению подошёл И. Валлерстайн, полагавший, что крупные социальные группы
(классы) действуют непроизвольно и несознательно, реализуя направляющее
воздействие законов самоорганизации глобальных структур в исторические циклы
(4). В российском обществоведении подобный подход на базе принципа
техногуманитарного баланса использует А. Назаретян, установивший корреляцию
между уровнем научно-технического потенциала общества и состоянием его
культурных регулятивных механизмов (5). Существенное изменение значения этого
количественного параметра, по мнению автора, приводит к катастрофическим
последствиям для социума, в результате чего на основе новейших технических
достижений формируется иная культурная парадигма, способная перевести всю
систему в устойчивое состояние, а источником негэнтропии в ситуации
бифуркационного ветвления эволюции выступает культура.
Справедливо
будет сделать вывод, что оптимальное решение задачи исследования динамики
эволюции культуры может быть получено на основе такой модели, которая совместит
в себе оба подхода, причём, вначале аналитическая часть будет следствием
спекулятивных построений, а затем – наоборот, что позволит затем внести
уточнения в теоретическую конструкцию. Эта модель должна иметь динамическую
структуру, т.е. такую, в рамках которой возможно изменение величины параметров
в соответствии с выбранной целевой функцией (6). В отличие от традиционных
моделей, в которых имитация действительной ситуации осуществляется за счет
минимизации суммы разниц между вычисленными и экспериментальными значениями
переменных, модели с динамической структурой подбираются под реальную картину в
результате поиска наилучшей комбинации параметров, которая максимизирует
целевую функцию. Ключевой момент такой модели – выбор набора параметров среди
большого количества, использующегося в традиционных моделях, и выбор целевой функции,
которая наилучшим образом описывает развитие системы (7). Выбор основных
параметров модели до сих пор не имеет формального механизма и является, скорее,
искусством, чем точной наукой (8). При этом надо учитывать и то, что правило –
«чем больше параметров, тем лучше», опровергнуто достаточно давно – провал американского проекта
«Биосфера», в котором было задействовано более 700 крупнейших специалистов в
этой области – одно из ярких подтверждений этого.
Тем не менее,
речь может идти пока только о качественной модели, воспроизводящей динамику
поведения социокультурной системы и создающей базис для разработки имитационной
модели прогностического типа, которая уже может иметь практическую ценность.
Содержание
такого подхода может быть проиллюстрировано такой игрой, в которой правила
меняются в ходе самой игры по мере приближения к её цели, причём задачей этих
изменений является скорейшее достижение конечной цели. Подобный способ показал
достаточную эффективность при решении различных частных экономических задач,
например, при расчётах численности некоторых сортов промысловых рыб и стратегии
оптимального вылова на основе экспериментальных данных о массе особи
определённого возраста, хотя и здесь были трудности с выбором подходящей
целевой функции (9).
Однако, при
моделировании эволюции человеческой культуры ситуация усложняется тем, что не
определена конечная цель процесса. Вряд ли для её описания можно использовать
такие целевые функции как усложнение структуры, максимизацию энергетического
запаса, эмерджентность, эксергию (свободную энергию, которую система может
выделить в окружающее пространство при переходе в равновесное состояние),
стремление к расширению занимаемого пространства или адаптацию к окружающим
природным и культурным условиям и т.д., т.е. все те параметры, которые обычно
используются при попытках культурного моделирования. Скорее их можно отнести
отчасти к косвенным следствиям, а отчасти к промежуточным результатам эволюции
культуры. Проще говоря, всё перечисленное определяет не цель, а направление
развития.
Возвращаясь к
аналогии с игрой, можно сказать, что проблема ещё и в том, что в ходе этой игры
меняются не только правила, но и цель игры, да и, по большому счёту,
неизвестно, существует ли она, что является одной из крупнейших философских проблем
ещё со времён Платона и Аристотеля. Нашей целью не является поиск
математической интерпретации аристотелевой энтелехии, поэтому будем считать,
что кажущаяся аналогия между целевой функцией динамической модели и
гипотетической целью культурной эволюции в действительности не имеет места, и
неправильно будет придавать искусственно подобранной целевой функции свойства
имманентной телеологии. Всё-таки современная идеология аналитического
моделирования ближе к кантовскому пониманию целесообразности как особого
эвристического принципа познания, имеющего вспомогательный характер. И, кроме
того, с точки зрения современных физических позиций, саморегулирующаяся
неравновесная система, каковой сегодня принято считать физическую сущность
культуры, не обладает свойством телеологичности.
Отметим, что
все перечисленные целевые функции описывают социокультурную систему в терминах
энергии и сложности, что приводит к выводу об их взаимосвязи и позволяет, по
крайней мере, на ранних и промежуточных этапах культурной эволюции
рассматривать целевую функцию как стремление социокультурной системы к снижению
неопределённости состояния через сокращение количества возможных неопределённых
состояний отдельных индивидуумов, носителей этой культуры, что напрямую связано
с такими экзистенциальными проблемами как свобода воли, сознание, сознательное
поведение и т.д. С естественнонаучных позиций такой подход предполагает
оперирование в терминах вероятности и информации. Поэтому методически такая
модель будет основана на информационном подходе и должна иметь несколько
количественных (численных) параметров, позволяющих хотя бы приблизительно
оценить её достоверность и, может быть, даже прогностические возможности на
конкретном историческом материале.
Построенная
таким способом модель не будет иметь прямой практической ценности, поскольку её
прогностические возможности сомнительны, но, с другой стороны, она не будет
симулякром описываемого объекта в полном смысле, т.к. отражает и воспроизводит
реальные процессы эволюции на отдельных её этапах. В терминах постмодернизма,
скорее всего, такую модель в целом можно отнести к категории практикаблей –
частично применимых симулякров.
Спекулятивная модель
Учитывая
дефинитивные сложности при изучении культуры, описание объекта исследования
начнём издалека, уточняя его последовательными приближениями. В самом общем
виде представим культуру как систему циркулирующих и коммуникатирующих смыслов.
Очевидно, что такая система может существовать, т.е. циркулировать и вступать в
коммуникации, не в некоем неопределённом пространстве, а только в головах
людей, что говорит о необходимости учитывать представления об общественных
группах и отношениях между ними, а также об особенностях личной поведенческой
активности. В результате такой коммуникации между людьми происходит обмен
индивидуальными ценностями и выработка новых, общих смыслов, основанных на
единстве территории, веры, языка и этнического происхождения, а также
экономических, идеологических и прочих витальных интересов. Объединённая таким
образом человеческая общность в предельном идеальном случае, т.е. при
неизменных внешних условиях её существования, неограниченных природных и
постоянных человеческих ресурсах, вырабатывает такое количество внутренней
энергии, которого достаточно для поддержания состояния гомеостаза, или
равновесия с окружающей средой. Такая система является замкнутой в термодинамическом смысле, её
энтропия неизменна, т.е. новая информация в ней не производится, а это значит,
что не появляются новые смыслы, следовательно, такая культура находится в
стагнирующем стабильном состоянии.
Рассмотрение
совместного существования нескольких, хотя бы двух таких систем, требует
принятия нескольких допущений, приближающих эти системы к реальным, а именно:
внешние условия, описываемые большим количеством независимых переменных, -
непостоянны, ресурсы - не бесконечны, и, вследствие этого, количество людей в
культурной популяции переменно. В такой ситуации термодинамическая замкнутость
системы приводит к тому, что в результате любого незначительного изменения
внешних условий или нарушения численного состава, например, в результате
эпидемии, начинается неизбежный по второму закону термодинамики (ВЗТ) рост
энтропии в системе, который означает снижение количества циркулирующей
информации, т.е. упадок, а затем и гибель данной культуры. Это означает, что
для сохранения возможности дальнейшего существования культура теперь должна
представлять собой термодинамически открытую, саморегулирующуюся и
самоорганизующуюся систему, что приводит
к возможности обмена энергией и материей, или информацией и ресурсами, в
том числе человеческими, с окружающей средой – т.е. с соседними культурами.
Таким образом,
мы подразумеваем, что социокультурная система в целом является результатом
синтеза двух составляющих, которые можно условно назвать «индивидуальная» и
«групповая», поскольку одна возникает как следствие взаимодействия человеческих
индивидуумов, а вторая в результате столкновения групп людей, объединённых
общностью индивидуальных ценностей. Очевидно, что в обоих случаях поведение
участников такого культургенерирующего взаимодействия описывается собственными
закономерностями, которые базируются на особенностях индивидуального и
группового сознания и потому требуют самостоятельного описания. Можно
предположить поэтому, что целью межличностной коммуникации является
индивидуальная адаптация к окружающей среде, а групповая коммуникация
ориентирована на захват и освоение ресурсов с целью выживания группы.
Ещё одно
положение, вытекающее отсюда, состоит в наличии двух компонент, образующих
целостность культуры: собственно структура, идеальная, но очень жёсткая форма,
насыщенная потенциальными связями, и масса людей, наполняющих эту структуру и
реализующих, в меру своих возможностей, эти связи и, тем самым, её содержание.
С этой точки зрения точнее будет в дальнейшем определять культуру как
социокультурный комплекс, имеющий бинарную структуру.
Каждая
культура, как правило, имеет чёткую локализацию, т.е. занимает некую достаточно
точно определённую территорию с тем или иным способом обозначенной границей, и
обладающую всеми необходимыми ресурсами для существования культурной системы
как целого, или, другими словами, для проживания тех людей, которые относят
себя к данной культуре. Для корректности и определённости дальнейших рассуждений
необходимо сделать ещё одно допущение. Будем полагать, что территория,
занимаемая социокультурной системой, достаточно точно совпадает с
государственными границами в большинстве случаев, по крайней мере, тогда, когда
речь идёт о современных условиях и государствах или о явных случаях совпадения
культурной и политической идентификации в прошлом. Хотя это положение является
довольно грубым приближением и имеет массу исключений, мы вынуждены его
принять, наряду с другими ограничениями модели, чтобы она сохранила, более или
менее, чёткие очертания. Тем не менее, вопрос о минимальной численности
этносоциальной группы, обеспечивающей её устойчивость, а также устойчивость
модели, основанной на статистических параметрах, остаётся открытым и подлежит
дальнейшему тщательному изучению. А поскольку, кроме того, очевидна связь между
численностью населения, демографической, социальной и пр. структурой общества и
историческим временем, к которому относится анализируемый объект, то необходимо
будет учесть и эти параметры как временные функции.
В дальнейшем
под термином культура будем понимать такую термодинамически открытую
неравновесную систему, которая представляет собой лингвистически,
политэкономически, территориально и идеологически (или, что то же самое,
религиозно) единую этносоциальную структуру, которую иногда ещё называют
цивилизацией, тем не менее, не смешивая окончательно эти положения. Теперь
дальнейшее рассмотрение культурных процессов можно вести с точки зрения
поведения систем в целом, как самостоятельных субъектов, способных вырабатывать
и реализовывать собственную стратегию поведения, исходя из своих целей и задач,
устанавливаемых с помощью тех факторов, которые
идентифицируются как национальные культурные ценности. Очевидно, что
изучение поведения всего комплекса в целом,
а не его составляющих по отдельности, существенно упрощает анализ
закономерностей межкультурных контактов.
Речь идёт о
структурах, обладающих вполне определёнными квазиорганизменными свойствами,
универсальными для всех подобных образований, что отмечалось и использовалось в
философских и культурологических концептах А.Уайтхедом, Л. Уайтом,
В.Вернадским, Т. де Шарденом, Л.Н. Гумилёвым, И.Пригожиным, Н. Анциферовым и др.
Условно определим эти свойства как:
- «дух» - соответствующий сфере символической
реальности;
- «сознание» -
в виде комплекса индивидуальных и групповых сознаний людей, объединённых общей
культурной идентификацией, т.е. то, что обычно понимается под термином
«общественное сознание»;
- «интеллект»
- как идеологическое содержание, которое иногда может подменяться
религиозно-мифологической системой;
- «физиология»
- или система политико-экономических отношений в обществе, обеспечивающая
оптимальное (с точки зрения данной культурной системы) использование природных
ресурсов на её территории;
- «тело» - комплекс людских
ресурсов в соединении с материальными артефактами (материальной культурой) и
локальным ландшафтом.
В этом подходе
человеческое сообщество рассматривается как целостная структура, но, ни в коем
случае, не как коллективная личность в понимании, разработанном, например,
русской православной философией.
Исходя из
этого положения, можно сделать вывод, что единичная культурная система может
быть представлена, как состоящая из нескольких подсистем:
- идеология;
- наука, техника
и технологии;
- экономика;
-
социально-политическое устройство;
- искусство.
Эти подсистемы
связаны между собой последовательно-параллельными причинно-следственными
связями, что означает, что изменение в одной из них влечёт за собой изменение в
некоторых остальных. На начальной стадии развития эти связи просты до минимума
и представляют собой анизотропную линейную последовательность, например:
идеология  наука
и техника экономика политика искусство.
Анизотропия
связей подразумевает возможность передачи сигнала только в одном направлении –
слева направо вдоль описанной цепочки. В дальнейшем, с ростом системы
происходит усложнение структуры – развитие системы связей, появление
параллельных и обратных связей. Такая стратегия развития характерна для живых
организмов и жизни в целом, поэтому можно предположить, что она
распространяется и на системы интеллектуального типа, к которым относится и
культура.
Любопытным
обстоятельством, подтверждающим закономерность подобного подхода, является
также и то, что современная культура европейской белой расы ведёт своё начало и
получает постоянное дальнейшее развитие за счёт использования весьма
специфического способа интерпретации знака-символа. Нет необходимости подробно
разбирать тонкости этого метода, поскольку его исчерпывающий анализ был сделан
ещё Л. Витгенштейном (10). Суть же состоит в том, что при этом любой знак
получает только один, очень редко несколько отвечающих ему смыслов, и наоборот.
Проблема в том, что такая постановка вопроса автоматически редуцирует все иные
смыслы, кроме однажды установленного, сужая тем самым горизонт восприятия и
анализа и фиксируя, как единственно возможный, линейный способ мышления. Причём
пересмотр элементов однажды установленного соответствия практически невозможен.
Примером самой радикальной редукции смыслов и интерпретаций и линейности
является любой программный язык. Кстати, именно это обстоятельство делает
принципиально невозможной реализацию искусственного интеллекта в рамках и
средствами современной линейной научной парадигмы однозначности.
Выход, на наш
взгляд, в переходе или, если угодно, к возвращению к метафизике
неопределённости в соотношении предмет – знак – символ, которая, в свою очередь
обеспечит внедрение и утверждение приёмов нелинейного по своей природе
человеческого мышления в практической сфере. Собственно, и рассуждения самого
Л. Витгенштейна о соотнесении значения с его возможной интерпретацией сами
подводят к мысли о некоем количестве таких интерпретаций, которые, в
результате, образуют самостоятельное множество значений. В конечном счёте,
подтверждается идея о необходимости оперирования в терминах множеств при
описании ментальных, и, разумеется, в том числе, культурных процессов. Этот
вывод содержит в себе переход от прежних представлений, согласно которым
человек отражает мир в своем сознании, к новым - о конструкции и деконструкции
тех или иных смыслов в соответствии с принадлежностью к определенному
культурному, социальному и ценностному контекстуальному пространству.
Принципиально
важным является положение об исходной подсистеме, с которой начинается
распространение информации в социуме, для чего раньше широко исследовались
различные варианты и исторические модели социальных циклов. Так, идея о
первенстве инноваций в стимулировании общественной эволюции и, в первую
очередь, экономического развития, стала разрабатываться ещё предшественниками
К. Маркса Х. Кларком и В. Джевонсом. А наибольшую аргументацию она получила в
теории длинных циклов Н.Д. Кондратьева и далее в экономических исследованиях его
последователей Дж. Форрестера, К. Фримена, У.Ростоу и др. Теория длинных волн
Кондратьева была, пожалуй, первым примером в истории гуманитарных дисциплин
применения строго научного подхода, позволившего осуществить предсказание
экономической депрессии 30-ых годов.
Однако, до сих
пор общество не особенно доверяет многочисленным экономическим школам и их
теориям и дело здесь, видимо, в том, что до самого недавнего времени те
пытались объяснить экономические циклы исключительно внутренними экономическими
причинами, пренебрегая остальными действующими социокультурными факторами. Лишь
недавно сторонники интеграционного подхода, такие как бельгийский учёный Й.
Дельбеке стали обращать внимание на то, что при изучении экономических
процессов следует учитывать социальные и политические проблемы, поскольку при
изменении производственной системы изменяется экология, управление,
образовательная система, инфраструктура и др.
И до сих пор
многие полагают, что именно инновации сами по себе являются решающим фактором
для запуска социо-культурной эволюции. Но не следует забывать о том, что новые
решения появляются во многих областях науки и техники, а толчок развитию новой
реальности даёт что-то одно, как это было, например, с паровыми машинами 19
века, электричеством в начале 20 века или с технологиями мобильной связи на
рубеже 20-21 вв. Это означает, что должен существовать некий механизм выбора,
набор объективных критериев, обеспечивающий отбор и внедрение в практику тех
инноваций, которые необходимы для развития общества именно сегодня, и отложить
на будущее или навсегда все остальные. Как это произошло, например, с
полупроводниками, изобретёнными ещё в 20-ые годы прошлого века русским физиком
О. Лосевым, опубликовавшим результаты своих исследований во многих научных журналах
в СССР и за рубежом и создавшим в 1922 г. на их основе первый в мире
транзисторный радиоприёмник. Но тогда эти работы остались невостребованными и
только в 50-ых годах началось широкое промышленное производство и использование
полупроводниковой техники, а в 1956 и 58 годах американские учёные получили
Нобелевские премии за изобретение транзистора и туннельного диода, фактически
изобретённых О. Лосевым.
Также трудно
представить, что стимулами для культурного роста могут стать вторичные по
своему характеру социально-политическое устройство или искусство, поэтому,
скорее всего, речь может идти о выборе между идеологией и наукой. Однако, как
известно, наука и связанные с ней техника и технология существуют и развиваются
не во всех культурах и в любом случае исторически возникли гораздо позже
идеологии (религии), имеющей повсеместный характер. Исходя из всего сказанного,
в качестве исходной в процессе генерирования и распространения новой культурной
информации примем идеологическую подсистему как наиболее приспособленную к
решению поставленной проблемы.
Очевидно, что
материальной формой концентрации информации в идеологической культурной
подсистеме является система идей, идеология или, попросту, начальная идея,
сформулированная в виде некоего исходного сообщения любого вида. Теоретически,
каждая идея может стать информационным ядром новой культуры, и на практике это
реализуется в появлении субкультур различной степени сложности и
распространённости.
Вопрос в том, какие свойства
самой идеи и окружающей её среды создают условия для распространения и приёма
новой информации, или, иными словами, перехода от идеального состояния к
материальному, и далее, какие параметры модели обеспечивают распространение
новой информации.
Вероятно,
можно попытаться решить эту проблему в рамках вариационного (экстремального)
подхода, исходя из универсального принципа статистической физики, который
гласит, что из всех возможных вариантов развития реализуется тот, который
приводит к максимуму производства энтропии, причём с максимальной скоростью
(11). Это означает, что если имеется выбор из разных возможных вариантов, то
реализуется тот, который обладает максимальным информационным запасом и
обеспечивает, таким образом, передачу максимально возможного количества
информации.
Чтобы избежать
голого механицизма в применении естественнонаучных принципов к области
гуманитарных исследований, следует допустить существование некоего отличия
поведения идеальных систем от систем материальных, по крайней мере, в
экстремальных условиях. Рассмотрим такой тезис: реальные процессы ограничены
3-мерной размерностью и единственностью реального мира, в то время как
идеальные процессы не имеют такого ограничения. Вероятно, дело в том, что формы
общественного сознания, не имея единого физического носителя, распределены по
отдельным личностям в соответствии со структурой их самоидентификаций, аналогом чего может
выступать многомерность внутреннего пространства сознания того гипотетического
единого носителя, которого мы можем
представить себе как обобщённый образ сознания всех индивидуумов, относящих
себя к данному социуму.
Кроме того,
идеи, возникающие в голове их автора, могут развиться или нет, но в любом
случае они имеют возможность распространения и передачи другим людям
посредством персональных или иных коммуникаций, где, на каком-то этапе,
получить своё дальнейшее развитие. И эта
особенность тоже отличает
идеальные процессы от материальных и создаёт возможность для развития и
воплощения в жизнь множества идеальных систем, реализуя в сознании людей, в
конечном счёте, все возникающие у них идеи. В этом смысле можно сделать ещё
один далеко идущий вывод о том, что ни одна когда-либо возникшая идея никогда
не умирает, ибо всегда найдётся хотя бы один человек, в голове которого она
найдёт своё место.
Все идеальные
конструкции различаются по своему информационному потенциалу и содержанию, что
приводит к тому, что разные идеи овладевают разным количеством людей. Иными
словами, то пространство, которое займёт система идей, и сложность образованной
ею культурной структуры будут пропорциональны количеству информации,
содержащейся в ней изначально. А, стало быть, при аналитическом рассмотрении
культурных процессов следует иметь такой параметр, который учитывает их
потенциальные возможности.
Рождение новой культуры
Отсюда следует
также, что в первичном сообщении (идее), послужившем ядром для образования
новой культуры, фактически содержится вся информация о её дальнейшем развитии,
её структуре и специфике форм на весь период её существования. На это обращал
внимание Гегель в своей «Философии истории»: «Во всемирной истории благодаря
действиям людей вообще получаются несколько иные результаты, чем те, к которым
они стремятся, о которых они непосредственно знают и которых желают; они
добиваются удовлетворения своих интересов, но благодаря этому осуществляется и
еще нечто дальнейшее, нечто такое, что скрыто содержится в них, но не
осознавалось и не входило в их намерения».
После того,
как идея стала информационным ядром новой культуры, заключённая в нём
информация начинает интенсивно распространяться с максимально возможной
скоростью, которую могут обеспечить
способы коммуникации прежней культуры, завоёвывая новых сторонников и
захватывая всё новые территории. Движение потока информации проходит в
направлении, условно говоря, сверху вниз – от информационного ядра к отдельным
людям или группам людей. Со временем возникает встречный поток – идущий снизу,
т.е. от отдельного человека в направлении информационного ядра, но это
произойдёт гораздо позже.
Теперь оценим
с естественнонаучной позиции, что происходит в это время, чтобы убедиться в
отсутствии нарушений ВЗТ в нашей модели. В состоянии зарождения новой культуры информационное ядро
обладает максимальной информацией и, следовательно, минимальной энтропией,
которая неизбежно начинает расти в ходе распространения информации из ядра. Как
и положено, при этом его структура ослабевает и, в результате неизбежного
процесса возрастания энтропии, оно со временем постепенно превращается из
живого учения или концепции, производящей совершенно новую информацию, в
застывшую и омертвевшую догму, неспособную дать какое-то новое знание, новую
форму или новое содержание.
Общество,
которое опирается на такую информационную базу, может существовать некоторое
время лишь при условии сохранения постоянных внешних условий, но любое
незначительное событие, например, изменение внешней конъюнктуры на его
экономическую продукцию, военный конфликт или природные катаклизмы меняет
ситуацию и запускает лавинообразный процесс разрушения прежней культуры.
Возможны и иные сценарии при других внутренних и внешних условиях, которые мы
рассмотрим позже.
Рождение новой
культуры занимает очень немного времени – обычно всего лишь несколько лет, но
после своего появления новая культурная система желает закрепиться и
утвердиться, для чего требует немедленного расширения в пространстве с целью
охватить как можно большее количество людей и получить как можно больше иных
ресурсов, чтобы обеспечить максимально возможную коммуникацию. Оба процесса
весьма коротки, и, в крайнем случае, когда речь идёт о полном отказе от
предыдущих культурных ценностей и императивов,
всегда сопровождаются революцией и гражданской войной, в более ранние
времена именовавшейся междоусобной. При этом все признаки старой культуры, в
первую очередь носитель прежней культуры и её символ – культурная и властная
элита, а также материальные и идеологические знаки, маркирующие принадлежность
к ней, должны быть полностью
ликвидированы, а то, как это происходит, какими средствами и способами, значения
не имеет. Поэтому освобождение от прежней культуры и захват её территории
проходят именно в форме гражданской войны, которая с точки зрения простого
человека, свидетеля таких событий, выглядит неоправданно и нерационально
жестокой, но для неё самой и для сторонника новой культуры такие действия
представляются совершенно логичными, поскольку такой человек всего лишь
транслирует новую информацию и реализует в своём поведении инстинктивное
стремление вновь появившейся культурной системы к расширению.
Такие жёсткие
действия против старой культуры необходимы в том случае, когда полностью
отрицается весь набор прежних культурных ценностей – идеологических,
экономических, политических и художественных, как это было, например, во время
Великой французской революции или Октябрьской революции 1917 г. в России.
Более мягкий
вариант контактов новой и старой культур реализуется в том случае, когда
отвергается какая-то одна устаревшая форма социокультурных отношений, например,
художественная или техническая. Тогда происходит то, что людьми восприним
|